Жила-была девушка, родом из благородной семьи, и жила она в большом замке на берегу реки. И была она так прекрасна, что все окрестные дворяне хотели ее руки, ни один из них не видел девушку краше. К тому же она была со всеми добра, и каждый из тех, кто хотел жениться на ней, считал, что не найти лучшей хозяйки для его поместья. И хотя она со всеми была вежлива и обходительна, всех своих женихов она отвергла, а нетерпеливому отцу объяснила, что не может решить, кто же ей нравится, и говорила, что, может быть, не выйдет замуж вообще. Отца ее, а он был знатным лордом, все это злило, но он все же очень любил свою дочь и хотел ей добра, и все спрашивал у нее, неужели нельзя выбрать стоящего юношу из всех этих прекрасных молодых людей, приехавших искать ее руки. Дочь же отвечала, что ни одного из них она не сможет полюбить, и если они будут ей так докучать, она пострижется в монахини и затворится в монастыре. И тогда отец во всеуслышание объявил, что все, кто желает руки его дочери, должны разъехаться по домам и ждать ровно год и один день, и через год и один день тем, кто сохранит свое желание, следует приехать в их замок, и тогда, в этот самый день, один из них станет супругом дочери. И дочь подтвердила слова отца, день был назначен, женихи разъехались. А правда была в том, что дочь знатного лорда была не просто девушкой и невестой, а была она королевой тех людей, что пляшут на горе в летние ночи. Никто же во дворце не знал об этом, потому что в нужные ночи она запиралась в своей спальне вдвоем с горничной, и через потайной ход они исчезали из замка, и тайной тропой шли к горе. И она, дочь лорда, знала такие тайны, каких не знал никто из людей на горе, и еще ей и только ей была известна самая большая из них, тайна всех тайн. Она знала, как делать самые ужасные вещи: как погубить молодых парней, как наслать порчу или мор, много другого, о чем я даже не догадываюсь. Ее настоящее имя было леди Эвелин, но танцующие люди называли ее Касса, что на древнем языке означало «очень мудрая». Она была выше их всех, кожа ее была белей, и глаза ее сверкали в темноте, как рубины, и она знала такие песни, каких никто не знал, а когда она пела их, все танцующие люди падали ниц и ползли к ней, чтобы поклониться своей королеве, как богине. А еще она могла делать то, что они называли «шибши» – это было очень сильное колдовство. Если оно ей было нужно, Эвелин говорила отцу, что хочет пойти в лес за цветами, и он, ничего не подозревая, отпускал ее. Она брала с собой горничную и они вдвоем отправлялись в такие места, где человеком и не пахло. Служанку Касса оставляла стоять на страже, а сама ложилась поддеревом и, раскинув руки, заводила странную песнь. И как только она запевала, тут же со всех уголков леса начинали сползаться к ней огромные змеи, они шипели и извивались в траве и, высунув из своих ужасных глоток раздвоенные языки, взбирались на ее голое тело. Змеи ползли и ползли, и обвивали кольцами Эвелин, и скоро вся она была увита змеями, только одну голову можно было различить на траве. И тогда она шептала им какие-то слова и тихо напевала им, и змеи корчились на ее теле, кружась вокруг нее плотным кольцом, все быстрее и быстрее, пока она не приказывала им уйти, и они тут же расползались по своим щелям и норам, а на ее груди появлялось каменное яйцо, окрашенное в разные цвета: в синий и черный, красный и желтый, с рисунком, похожим на змеиную шкуру.

Это был волшебный камень, и с ним можно было творить любое чудо, известное на Земле, и няня говорила мне, что ее прабабушка видела этот камень собственными глазами, он сверкал и переливался, точно змеиная кожа. Да, эта женщина могла сделать все, что ей было угодно, только одно связывало ее свободу – она не должна была выходить замуж. А охотников жениться на ней было превеликое множество, но только пятеро из них были выбраны Эвелин в качестве главных претендентов: самые знатные, самые богатые и смелые. И звали их: сэр Саймон и сэр Джон, сэр Оливер, сэр Ричард и сэр Роланд. Четверо из них уже поверили, что в назначенный день одного из них ожидает удача, только сэр Саймон, хитрый и отважный рыцарь, не доверился словам красавицы. Он дал себе клятву, что сделает все для разгадки тайны строптивой невесты, а для этого он решил проникнуть во дворец, чтобы наблюдать за дочерью лорда. И хотя Саймон отличался чрезвычайным умом, он был совсем молод, и лицо его было еще безбородым и привлекательным, как у девушки. Вначале он обрадовал своих соперников тем, что якобы решил отказаться от руки Эвелин, дабы отправиться в дальние странствия. На самом деле путь его был очень короток. Он ушел из замка лишь затем, чтобы переодеться и вернуться туда в образе служанки. Без труда получил он в замке место посудомойки и сразу же приступил к наблюдениям. Он вел себя очень осторожно, молчал и наблюдал, слушал и вынюхивал, и прятался в темных местах, и застывал в неподвижности, вставал по ночам и украдкой бродил по замку, вслушиваясь в странные звуки, доносившиеся из спальни наследницы лорда. А был он так хитер, что сумел опутать служанку, сказав ей, что сгорает от любви к ней и ради этой любви ему пришлось переодеться девушкой для того только, чтобы быть рядом с ней. Девушка была так обрадована этим признанием, что он без труда выпытал у нее некоторые тайны ее госпожи, и уже их было достаточно, чтобы убедиться в обмане Эвелин, но отважный юноша не успокоился. Пользуясь доверием горничной, он проник в спальню обманщицы. Долго ждал он ее возвращения, укрывшись за штору, пребывая в полной неподвижности и немоте. Наконец, Эвелин пришла. Он видел, как она полезла под кровать и отодвинула большой камень, под камнем был тайник, она вынула из него восковую куклу, почти такую же, какую мы лепили с няней в лесу. Глаза ее сверкали, как рубины. Она подняла куклу вверх, потом прижала ее к груди, что-то нашептывая; и с этими странными нашептываниями стала то поднимать куклу вверх, то опускать ее вниз, пока снова не положила на кровать. Потом она склонилась над куклой и стала говорить: «Счастья ему, епископу при Боге, что дал чиновнику указ, чиновнику, что повенчал мужа с женой, мужу, что взял жену, жене, что поставила улей, улью, что укрыл пчелу, пчеле, что собирает воск, воску, что единственным возлюбленным моим стал». И вынесла она большую золотую чашу, и достала из шкафа большой кувшин вина, налила вина в чашу и осторожно опустила куклу в вино, и стала купать ее в вине. Затем подошла к шкафу с посудой, достала из него маленький круглый хлеб и вложила фигурке в рот. После чего она бережно вынула фигурку из вина, отнесла на кровать и там укрыла ее простынями. Сэр Саймон, хотя и был испуган до смерти, взгляда все же не отводил. Ему хорошо было видно, как девушка вытянула в стороны руки, склонилась над фигуркой и начала вполголоса петь какую-то песню; он стал прислушиваться, как вдруг увидел за ее спиной прекрасного юношу; девушка сразу же повернулась, и юноша поцеловал ее. Потом они пили вино из золотой чаши и ели хлеб из рук друг друга, любовались и миловались, пока свидание их не застал рассвет. С первыми лучами солнца юноша исчез, только восковая кукла лежала на постели, девушка нежно поцеловала ее и спрятала в тайник под кроватью. Теперь сэру Саймону все было ясно с тем, кто или что есть вожделенная невеста. Но он смиренно ждал, он терпеливо наблюдал до того условленного времени, когда Эвелин должна была выбрать жениха. И вот осталась неделя до положенного срока. Сэр Саймон был на своем посту за портьерой. В тот день девушка не стала доставать свою любимую куклу, вместо нее она вытащила воск и стала лепить какие-то другие фигурки. Она сделала их числом пять и тут же спрятала их в тайник. Следующей ночью она вытащила одну из них, подняла ее над головой и положила на кровать, потом наполнила золотую чашу водой, взяла фигурку за голову и утопила ее в воде. Держала ее там и приговаривала: «Дикон, Дикон жизнь прошла, На дне ручья нашли тебя».

На следующий день печальная новость прилетела в замок: сэр Ричард утонул в ручье. В ту же ночь дева вынула из тайника следующую куклу, завязала у нее на шее фиолетовый шнур и повесила куклу на пальце. И таковы при этом были ее слова:

«О, Роланд, годы не преграда, Вот сук – последняя награда».

Не прошло и дня, как еще одно плохое известие посетило замок: сэр Роланд был найден в лесу повешенным. Говорили, разбойники постарались. В этот же вечер она достала третью куклу и пронзила ее спицей – там, где у человека должно быть сердце. И вот что она сказала:

«Сэр Нолл, жизнь – сущая потеха, Нож в сердце – разве не утеха».

И снова беда пришла в замок лорда. В местной таверне случилась драка, и какой-то странник вытащил нож и пронзил им сердце сэра Оливера. И в ту же ночь пришел черед следующей куклы. Эвелин вытащила восковую фигурку, разожгла угли в чаше, поднесла куклу к огню, и держала ее над пламенем до тех пор, пока та не расплавилась. И, глядя на расплавленный воск, сказала:

«Сэр Джон, ты вернись-повернись, в песок превратись, В жару лихорадки за смертью нагнись».

И пришла еще одна новость во дворец лорда: сэр Джон умер от внезапной лихорадки. И тогда сэр Саймон заспешил: на рассвете он покинул замок и, вскочив на своего коня, поскакал во весь опор к епископу. Епископ внимательно выслушал юношу и незамедлительно послал своих людей в черных колпаках. И те не мешкали: в тот же вечер леди Эвелин была схвачена и допрошена, и дела ее были обнародованы. На следующий день по договору с отцом должна была состояться ее свадьба, и хотя оставался еще один жених, ее повели через город не в подвенечном платье, а в грязном рубище, и не в церковь, а прямо к позорному столбу на рыночной площади. И крепко привязали ее веревками, и старательные Крестьяне разложили под ней хворост, и кто-то поднес лучину. А когда занялось пламя, жители услышали крик, но кричала не Эвелин, злодейка, говорят, молчала, а кричала восковая кукла, привязанная к ее шее.